В ПОСЁЛКЕ ПОД ВОРОНЕЖОМ (Алёна, мама и бабушка Мая)
- Ты, Алён, не смотри, что стол пустой, только папиросы и стаканы. Мы уже отужинали в кухоньке, а ты, слышали, на диете. Вон аж штаны, когда идёшь, с тебя слазят. Прости господи. Ну, да ладно.
А наша бабка каждую ночь смотрит Дом по телику. Да, мама? Перед началом ведро валерьянки хряснет (она её сама на бражке настаивает) и смотрит.
- Раньше я всё Микс-файт М-1 «Бои без правил» смотрела. Ух, люблю я это дело, когда по мордасям ногой. Я и Ромку тут натренировывала. Правда он хлипкий какой-то. Всё с расквашенной ряхой был. У меня рука тяжелая. Так вдарить могу, святых выноси. Я, бывало, как врежу ему, кулаком прям по кумполу, он, бедолага, пол дня в отключке. Смотри какой у меня кулачище. Меня тут каждый мужик боится. Скажи, Натаха.
Вот в вашей передачке, давеча, шёл Роман, а ты ему кулаком по морде кА-а-ак – хрясть. Э-ха, по нашенскому. Это по мне. А Ромка, балда балдой стоит, руки как плети и никакой обратки не дал, и никакого моего приёма не вспомнил. Слизняк гамбурский. А я бы с разворота ногой в рыло. Показать?
- Ну, мама, что это вы прям? Вроде валерианку свою ещё не принимали.
- А что? Я как есть всё. Он тут, когда приезжал, трошки пробыл, я его и не видела. Всё прятался от меня.
- А я сейчас тут отдохну и поеду в Дом дальше воевать.
- Воевать, во! Ядрёна Матрёна девка. Я в этих «Боях без правил» в нашем посёлке, считай, первой буду. Вот хош щаз приём покажу? Я это на раз.
- Мама, кончайте вы со своими боями. Алёна с дороги, а нам с вами ещё 10 раундов во дворе махаться. Про тренировку забыли небось? Пойдите лучше в хлев брюшной пресс свой покачайте. Завтра её потренируете. Покасть пусть уж спать идёт. - Ушла эта мымра спать? - Ушла, но спать до утра не будет, точно тебе говорю. - Мама, ну зачем вы с нею так? Вчера Кузьму, нашего соседа, по всему посёлку оглоблей гоняли, сегодня вот на гостью наехали. - А как ты думала? Эта, штучка-дрючка, там моего внучка недоделанного будет по морде колотить, почём зря, а я ей здеся - халву-сахар пожалуйста? Нет, моя дорогая. В школе нашего дурака все дубасили, кому не лень было, я дубасила, аж руки болели, а теперь - она будет? Не-е-ет. - Ну вы её прям застращали. - Ничего ей не станется: видно, что она огонь, воду и медные трубы прошла и не раз. Я её завтра по утру погоняю во дворе, а потом в выгребную яму за сортиром уроню, для аромату. Ишь, Ромку колотить моду взяла, стерва дранная. Думает и заступиться за бедолагу некому. - Мам, ну а как синяк ей под глаз посадите? - Ничего, у них там много косметик. Замажет, если что. - А сломаете ей чего? - Не-а, у неё кость широкая, не сломается. Натаха, ты вот что, не лезь не в своё дело. Ты вона по своей яблоне лазишь, вот и лазай. А я с этой лахудрой сама по своему разберусь. Ох и повеселюсь я завтра. Ты, того, подлей мне валерианушки. УоХ! Хорошо пошла, и дух ядрёный. Притомилась малость, пойду сосну чуток. УТРОМ - Алёна, просыпайся. Ты давай, езжай. Бабушка после своей валерианы спит пока. Я её, от греха подальше, в чулане замкнула. А ты езжай. Ромку там не очень обижай. А то, не ровен час, не услежу за нашей бабкой – она к вам туда и прикатит. Тогда, уж точно, быть беде. Ну, давай, с богом… ДНЁМ - Ох – ох – охохох – ох… - Да будет вам, мама, охать. Подождите, не дёргайтесь я компресс сменю. Видите, как оно всё вышло? «Я защищу Ромку. Я защищу свово внучка…» Теперь неделю с синяками проваляетесь. - Натаха, ты меня не зли. На тебя у меня завсегда сил хватит вдарить. Кто же знал, что наша невестушка, тьфу, чёрт бы её забрал, такая злющая? - Я, главное, её утром подняла и говорю, - «Алёна, ты езжай.» А она рогом упёрлась и ни в какую. «Пусть, - говорит, - там меня пиарят (слово-то какое) и все, как один, испереживаются, а я потом овечкой, со слезами из под очков, и приеду в Дом. Вот гадина на нашу голову. - Да, голова у меня тоже трещит и словно уголья в ней. Слышала, как она сказала, - «Скоро ваш Ромка весь телефон оборвёт, а, надо будет, - и сюды прикатит? На коленях вымаливать будет.» - Я же говорю, тёртая бабёнка, у себя на уме. И вам, мама, она давеча надавала по первое число. Драться она мастак. Это вам не драпающий соседушка наш Кузьма. - Твоя правда, дочка. Ухо теперича у меня, как крыло эроплана. И пузяка болит, прям как на сносях. - По уху она вам каменюкой залепила, а в живот – дрыном. Говорила вам пресс качать, а вы всё валерианку свою вёдрами хлещете. - Будет тебе причитать. Налей-ка лучше мне её, да и себе плесни малость. - Тише вы. Мы тут наквасимся, а она придёт и нас спящих добьёт. Боюсь я её окаянную, чтобы ей ни дна, ни покрышки. - Не боись. Тертишных какая-то профурсетка не застращает ни в жизнь. Ой, тихо. Да тихо, кому сказала? Не вошкайся. Кажись идёт. Ныряй ко мне под одеялу, с головой укрой…
