...К третьему месяцу «учебки» рядовой Ильяс Магомедов, кумык по национальности, уже успел проявить себя, как молодой, подающий надежды художник. Рисовал он в любую представившуюся свободной минуту. Розочки на конвертах. Самолетики в блокнотах. Карикатуры в фотоальбомах сослуживцев. Деды из соседних казарм наперебой выписывали дарование, для эскизов на свои аляпистые партаки. Единственное от чего Ильяс категорически отказывался – рисование портретов - «голов», как говорил он.
Про талант рисовальщика из офицерорв первым прознал капитан Кузнецов. Первый в роте карьерист, замполит по должности, очередной свой трамплин он видел в образцовом убранстве «ленинской» комнаты, по современному комнаты отдыха. «Что-же в этом плохого?» спросит читатель – «и звездочку хапнуть и быт солдату украсить», и будет неправ. С новой инициативой капитана в комнату был сразу врезан замок и открывался он только для инспектирующего комсостава, ну и для работ по ее приукрашиванию.
Замах был сразу на рубль. «Так, Магомедов, вот тебе ключи и краски. Рисуешь вот с этой открытки картину во всю стену. На построения можешь не ходить. Никого не пускай. Вопросы?». Критически оглядев небольшую открытку с «Полтавской баталией», на которой несколько тысяч шведов отступали под натиском такого же количества петровского войска, Магомедов хотел что-то сказать, но воздержался.
Начался творческий процесс. Будучи, как и все кумыки, человеком неглупым, Ильяс решил подойти к своему творению основательно. Долго, неторопливо, замешивал на палитре масляные краски, готовил рабочее пространство и начинал также неспешно рисовать. После каждого мазка отходил на несколько метров, критически оценивал, и с улыбкой бросал взгляд в окно, где две сотни сапог плавились на раскаленном асфальте плаца.
Капитан и не торопил. Каждый день он ревностно заглядывал в «ленинку», видел что процесс идет, медленно, но идет – и вцелом оставался доволен. Одна мысль не давала Кузнецову покоя – на проявляющихся контурах произведения, абсолютно все воины – конные, пешие даже сам Петр были изображены аккурат по шею. На месте голов красовались пустые круги белого грунта. И вот однажды он решился об этом спросить мастера. «Не умею я головы рисовать, товарищ капитан!» - ответ был более чем прямой. Капитан опешил, на секунду задумался, но долго ждать себя не заставил: «Как не умеешь?? Шутить вздумал?? Рисуй как умеешь! Не будет голов, на распределении поедешь в Читу на «Дровяную», там научишься!».
Пришло время чесать голову рядовому Магомедову. Многие в роте знали про это и проходя мимо «мастерской» невольно улыбались. Тянул Магомедов долго. Пририсовывал своим «всадникам без головы» несуществующие в оригинале детали амуниции, доводил до ума попону на коне Петра и наконец решился. На выходных, когда замполит в роте не появлялся, Ильяс принялся за работу. Возможно первый раз в жизни он рисовал пресловутую, так пугающую его «голову». Головы. Много голов. Рассудив по-солдатски, нехитро, «чему быть того не миновать» он решил изобразить всех воинов - и шведов и русских так, как представлялся ему образ мужской красоты. Мужской красоты «по-дагестански». Смуглая кожа, темные волосы, выдержанное «каре» на голове, густые усы и брови, большой, с характерной горбинкой, нос. И так много-много раз. И Петра, под гребенку.
.S.: Когда я, возвращаясь через полтора года с Плесецка, заглянул в родную учебку, Кузнецова я застал командиром дивизиона, легко перепрыгнувшим через голову своего патрона майора Черного. А «ленинская» все так-же была заперта.
Про талант рисовальщика из офицерорв первым прознал капитан Кузнецов. Первый в роте карьерист, замполит по должности, очередной свой трамплин он видел в образцовом убранстве «ленинской» комнаты, по современному комнаты отдыха. «Что-же в этом плохого?» спросит читатель – «и звездочку хапнуть и быт солдату украсить», и будет неправ. С новой инициативой капитана в комнату был сразу врезан замок и открывался он только для инспектирующего комсостава, ну и для работ по ее приукрашиванию.
Замах был сразу на рубль. «Так, Магомедов, вот тебе ключи и краски. Рисуешь вот с этой открытки картину во всю стену. На построения можешь не ходить. Никого не пускай. Вопросы?». Критически оглядев небольшую открытку с «Полтавской баталией», на которой несколько тысяч шведов отступали под натиском такого же количества петровского войска, Магомедов хотел что-то сказать, но воздержался.
Начался творческий процесс. Будучи, как и все кумыки, человеком неглупым, Ильяс решил подойти к своему творению основательно. Долго, неторопливо, замешивал на палитре масляные краски, готовил рабочее пространство и начинал также неспешно рисовать. После каждого мазка отходил на несколько метров, критически оценивал, и с улыбкой бросал взгляд в окно, где две сотни сапог плавились на раскаленном асфальте плаца.
Капитан и не торопил. Каждый день он ревностно заглядывал в «ленинку», видел что процесс идет, медленно, но идет – и вцелом оставался доволен. Одна мысль не давала Кузнецову покоя – на проявляющихся контурах произведения, абсолютно все воины – конные, пешие даже сам Петр были изображены аккурат по шею. На месте голов красовались пустые круги белого грунта. И вот однажды он решился об этом спросить мастера. «Не умею я головы рисовать, товарищ капитан!» - ответ был более чем прямой. Капитан опешил, на секунду задумался, но долго ждать себя не заставил: «Как не умеешь?? Шутить вздумал?? Рисуй как умеешь! Не будет голов, на распределении поедешь в Читу на «Дровяную», там научишься!».
Пришло время чесать голову рядовому Магомедову. Многие в роте знали про это и проходя мимо «мастерской» невольно улыбались. Тянул Магомедов долго. Пририсовывал своим «всадникам без головы» несуществующие в оригинале детали амуниции, доводил до ума попону на коне Петра и наконец решился. На выходных, когда замполит в роте не появлялся, Ильяс принялся за работу. Возможно первый раз в жизни он рисовал пресловутую, так пугающую его «голову». Головы. Много голов. Рассудив по-солдатски, нехитро, «чему быть того не миновать» он решил изобразить всех воинов - и шведов и русских так, как представлялся ему образ мужской красоты. Мужской красоты «по-дагестански». Смуглая кожа, темные волосы, выдержанное «каре» на голове, густые усы и брови, большой, с характерной горбинкой, нос. И так много-много раз. И Петра, под гребенку.
.S.: Когда я, возвращаясь через полтора года с Плесецка, заглянул в родную учебку, Кузнецова я застал командиром дивизиона, легко перепрыгнувшим через голову своего патрона майора Черного. А «ленинская» все так-же была заперта.
(их только что привезли с продбазы). А пилить или резать якорь "молодой" и не думал. Он сам был из семьи моряков и знал давно все эти приколы. Вот так над шутниками пошутили.
