Эдгар Фрез (Edgar Froeze) - один из зачинателей германской электронной музыки. Он начинал свои эксперименты еще в 1974 году, в докомпьютерную эпоху, однако появление цифровых технологий не застало его врасплох. Напротив - Фрез оказался одним из немногих, кто с радостью принял новшество, ибо к этому моменту уже точно знал, что именно следует загружать в эти новые машины. "Многие люди думают, что мы - техники и любим технологию, - объясняет основатель Tangerine Dream, клавишник и гитарист Эдгар Фрезе. - Мы не техники. Мы опираемся на то, что имеем, а это - классическая музыка и развивающаяся технология. Мы ничего не сделали, кроме соединения новой технологии с корнями классической музыки". Tangerine Dream принадлежат к послевоенному поколению, которое должно было ответить на многие вопросы: Как достичь солидарности с контркультурой 60-х годов, если не разговаривать на ее обычном языке - рок-н-ролле? Как найти музыкальное выражение того, что отвечает музыкальному наследию рожденного в XX веке? Какую музыку можно создавать в Западном Берлине, в городе со следами второй мировой войны, в городе, отгороженном от социально чуждого ему мира высокой каменной стеной? Ненавистники ансамбля рассматривают его как компьютерных трутней и технических "нажимателей кнопок", связанных проводами с машинами, создающих музыку, которая не содержит ничего, кроме поводов к настроению. Иначе говоря, кружащиеся в водовороте ряды и геометрические ритмы ансамбля - анафема для тех, кто наслаждается популярностью Брюса Спрингстина или техно-фанком Херби Хэнкока. Родившийся в 1944 году Фрезе исполнял раньше резкий гитарный рок в группах типа The Ones. Во второй половине 60-х годов Западный Берлин был парником творчества с бесчисленными группами, вроде Ash Ra Tempel, Agitation Free, Psi Free или Cluster - все они находились под сильным влиянием рока Западного побережья. "Во всей Германии у нас не было истинных корней рок-н-ролла, - говорил в 1986 году Фрезе в интервью журналу Down Beat. - Здесь (в США) у вас был чистый рок-н-ролл и ансамбли, которые знали, как его исполнять. Как рок-ансамбль, мы не могли сравнивать свои таланты с американскими музыкантами. Поэтому то, что мы должны были сделать - это отойти и проникнуть через черный ход в другие способы самого музыкального выражения". Они не проскользнули через черный ход. Они разрушили его. В своем манифесте Tangerine Dream объявили, что группа "собирается творить сильную музыку, которая освобождала бы людей от ужаса, насилия и отчаяния и несла бы им радость и надежду; музыку, которая возвращала бы слушателям состояние чистоты, невинности и созвучия с космическими гармониями". Их первый альбом, записанный Фрезом, вокалистом, скрипачом и флейтистом Конни Шнитцлером /после ухода из Tangerine Dream Шнитцлер основал Cluster, много и продуктивно работал соло (на его счету более трех десятков лонгплеев и компакт-дисков, а также бесчисленное множество кассет), писал музыку для театра, кино и видеофильмов, теле-и радиопрограмм. Стилистический диапазон его работ невероятно широк. Здесь и академический авангард, и камерная электроника, и электроакустика, и различного рода экспериментальная музыка. Последнее время он отдает предпочтение работе с музыкальными компьютерами и цифровой сэмплерной техникой/ и ударником Клаусом Шульце, был диссонирующим ограблением условностей рок-н-ролла. Широко используемые электронные трюки были призваны "акустически заполнить то, что находится между рождением и смертью". Это была музыка, как сказал бы Штокхаузен, для постапокалипсиса. Гитара Фрезе была грозным циклоном искажений. Шульце пробивал в своих барабанах дыры до переключения на синтезаторы. Воющие пилы скрипки и виолончели Шнитцлера добавляли то, что было свойственно для современной кельнской школы классической музыки. В дальнейшем ведущая роль и творческое начало в ансамбле все сильнее сходились на Фрезе. После первых альбомов ушел Шульце, а в составе Tangerine Dream один за другим появляются синтезист Кристоф Франк и клавишник Петер Бауманн. Музыка дисков (2)-(4) была агрессивно-экспериментальной, брала больше от Штокхаузена и других европейских композиторов, нежели от рока. Названия вызывали воспоминания о научной фантастике и космосе. "Мы хотим сделать слышимым движение, уйти на самый край человеческого воображения" (Фрезе). Их музыка стала почти клаустрофобичной, с замкнутой на себя неемкой структурой и магнитофонным эхо, выбивающим из привычной колеи, усиливающим жуткий, экзотический звук. В ней чувствовалась почти физически осязаемая оторванность Западного Берлина от остальной Федеративной Германии.
